Triss
Новичок
я не уверенна, можно ли считать это полноценным фанфиком, ибо поленилась уточнить по всяким нпсам, нет ли полноценной существующей версии событий. впрочем, если что, будем считать, что в альтернативном далеком-далеком теосе...
________________
– Расскажи историю, – просит маленький вейл, – пожалуйста...
Маленькому вейлу осталось недолго, от силы дня два, может быть, три, если заклинание сотворил совсем уж новичок. Оракула бы, но до города не успеть, а вероятность встретить его в их глуши...
Что же это за мир, где новички учатся творить заклятье медленной смерти на потерявшихся малышах своего же народа... Что-то недоброе происходит вокруг. Он чувствует это в воздухе, в невнятных шорохах в ночи. Он слышит отголоски подступающей неведомо откуда беды в историях редких новобранцев, забегающих в его хижину, чтобы сменить стихийные чары. Мир меняется и миру нет дела ни до старого кузнеца, ни до маленького вейла, миру вообще нет дела до живущих в нем, как и большинству из них нет дела до этого самого мира, его судьбы вообще и опасений деревенского мастера в частности. Слишком много магии, слишком много алчности развелось. Скорее обрести силу, быстрее разбогатеть, тысячи убитых чудовищ, на каждого монстра – по несколько желающих, золота, больше, еще больше золота, весь мир словно рехнулся, за золото можно купить и допуск к высшим ступеням боевых искусств, и редкие доспехи – когда-то их были достойны лишь лучшие из лучших, а теперь всякий удачливый торговец...
Старик Палбатус мрачнеет и маленький вейл шепотом спрашивает: скоро, да? Но ты ведь успеешь рассказать историю?
– Какое еще скоро, ха, тоже мне. От этой недосмерти еще никто не умирал, – ворчание выходит неискренним, но мальчик честно делает вид, что верит, а кузнец в свою очередь притворяется, что не заметил этого, – О чем же тебе рассказать... – никогда он не умел разговаривать с детьми. Что им можно сказать, а что нельзя... Этому, впрочем, уже все можно. Пусть узнает напоследок, раз уж потом не доведется. Что именно узнает? Это Палбатус представляет себе смутно. Как-то не случалось ему раньше задумываться о таком. Его дело – чинить пробитые доспехи, ковать мечи, зачаровывать снаряжение воинов, чтобы щиты поглощали смертельные атаки врагов, а удары союзников обретали невиданную силу.
Испокон веков детям рассказывали сказки. Сказки, где добро всегда побеждало зло, прекрасные принцессы и драконы играли раз и навсегда утвержденные роли, а главный герой был непременно рыцарем без страха и упрека. Кузнец пытался вспомнить что-нибудь из множества этих нехитрых историй, слышанных за его долгую жизнь. Но вспомнилось совсем другое.
– Есть такая древняя легенда о великой темной королеве. О прекрасной королеве этой говорить не стоит ближе к ночи, – голос стал привычно напевным, именно так эту историю когда-то рассказывал заезжий менестрель. – Говорят, была та королева всех мудрей и многих благородней, говорят и то, что не случалось в мире никого, ее страшнее. Впрочем, это врут, случалось много. В древности прекрасными краями правила, но как-то раз пропала, а когда нашли ее нескоро, то никто из выживших не рад был. – Дальше он не помнит и продолжает уже своими словами.
– Потом слухи ходили, это все Альянс, у них, конечно, повсюду храмы, свет да молитвы, но, если уж кого проклянут, – куда там союзникам Ярости. Только я не верю. Они к нам забредали тогда, но так, пару отрядов разведчиков, – то они какую-нибудь сторожевую башню захватят, то мы пару штук их воинов поймаем. Не война, соседские перепалки. А королева все говорила, мол, от мудрости одна беда – сколько ни сделаешь, понимаешь, сколь многого еще не знаешь и не можешь или, хуже того, никогда уже не успеешь узнать и совершить. Вот и не устояла. Это сейчас все в подземельях Рубера геройствуют, а тогда никто не осмеливался. По крайней мере, никто не возвращался. Хотя поговаривали шепотом у вечерних костров, мол, прошедший их до конца получит великую награду за свою храбрость – исполнение сокровеннейших желаний. Вот она и отправилась вместе с принцами, – старик снова сбивается на речитатив, – первый был воин, в схватках подобный тигру, второй был медведя сильнее, но мудр и спокоен, а третий охотником слыл среди лучших лучшим, он, как волк из лесов, раз найдя, не терял след зверя. И во всем они были подобны предкам своим героям и одной королеве в мире подчинялись они. Все трое...
Младший принц, говорят, не хотел идти, предчувствия его мучили или сны дурные, что-то в этом духе. Охотники – народ суеверный, в их ремесле удача – первое дело, тут без верных примет долго не протянешь. Но пошел. Все они пошли, там и сгинули. А потом собрался отряд, написали, как водится, что кому из имущества раздать, когда не вернутся, и отправились на поиски. Их и не ждали уже, а двое выжили, оракул и лучник, – стояли далеко, вот и уцелели.
Лучник, правда, слегка не в себе был, а оракул рассказывал, что много дюжин дней плутали они по магическим порталам, все дальше уходя от входа, и не зная, приблизились ли к своей цели хоть на шаг. Да и есть ли кого искать... Но об этом не говорили. Не к добру. А однажды попали в зал, где раньше не бывали, с трудом, но одолели толпу ядовитых скелетов и пошли дальше. На этом моменте оракул замолкал, как будто с духом собирался. В общем, услышали они из очередного портала звериный рев, а в комнатке за порталом – огромный волк в толпе скелетов. Кто-то по дурости возьми и скажи, что это зачарованный младший принц, все и бросились на помощь. Только вот волк со скелетами не сражался. Он у них там за главного был. Тут-то отряду и конец пришел. А подземелья Рубера переименовали в Рубер-Хаос и запретили туда соваться до поры до времени.
Палбатус замолкает, чтобы перевести дух, но маленький вейл, совсем забыв о том, что ждет его в ближайшем будущем, спрашивает, – а дальше?
Испокон веков детям рассказывали сказки, и испокон веков, вместо того, чтобы заснуть и дать взрослым заняться своими делами, они зачарованно спрашивали снова и снова, что же дальше, спеша по извилистым тропкам чужих сказочных жизней, и в то же время стараясь обилием подробностей отсрочить неизбежный конец. Конец, в котором, ясное дело, все (кроме побежденного зла) живут долго и счастливо, только вот им, детям, уже нет хода в эту долгую счастливую жизнь. Дети вообще вечно спешат. А смертные всегда стараются спрятаться от неизбежного за всякой суетой. Мысли о неизбежном не радуют и кузнец продолжает:
Время шло, колдуны и воины, в надежде раскрыть древние тайны постигали все новые и новые вершины мастерства и вот однажды другие герои вошли в зловеще алеющий портал Рубер-Хаоса. До второго уровня они добрались по зарубкам, оставленным предшественниками, и перед героями новых времен древняя магия оказалась бессильна. С последним отчаянным воем рухнул посреди круглого зала гигантский волк, упал, задыхаясь, ослепший и обездвиженный заклинаниями воин-медведь, и даже тигр, попеременно осыпавший противников огненными шарами и ударами огромных когтей, в конце-концов не устоял.
– Они притворялись! – восклицает маленький вейл, – как маленькие зверьки, когда над ними пролетают хищные птицы? А потом злые воины ушли и они ожили?
– Ожили, – печально соглашается Палбатус, – конечно, ожили на следующий день. Они каждый день оживают и каждый день умирают снова от руки охотников за сокровищами. А воины... Ты не думай, те воины не были злыми... Просто хорошими бойцами, верившими, что избавляют мир от чудовищ. Они поняли свою ошибку, только столкнувшись лицом к лицу с самой королевой Маго, в ярости атаковавшей убийц ее принцев. Это была славная битва, скажу я тебе, – старик мечтательно углубляется в воспоминания, которым, казалось бы, и взяться неоткуда за давностью не лет – столетий.
Маленький вейл не понимает. Он совсем запутался и никак не разберет, кто же герой: прекрасная королева и понравившиеся ему принцы, похожие на зверей, или те, кто не побоялся спуститься в полные древнего ужаса подвалы, чтобы их спасти, а вместо этого убил...
– Так там не исполнялись желания, – спрашивает он наконец, – их прокляли?
– Исполнялись, конечно. Королева просила бессмертия и вечной молодости и она их получила. А принцы мечтали уподобиться зверям по силе и ловкости. Только вот за все так или иначе приходится платить. Вместе с человеческим обликом принцы утратили рассудок и королевская семья оказалась узниками залов Хаоса, узниками, вечно требующими живой крови для поддержания их магически обретенной вечности. Только вот вокруг – лишь призраки да безжизненная нежить. И когда воины из плоти и крови приходят в Рубер, принцы и королева, обезумев от жажды, бросаются навстречу, но теперь им все реже удается одержать победу. Мы становимся сильнее, мальчик. Только вот, Богини его знают, к лучшему ли оно, наше могущество...
Но маленький вейл думает о другом:
– А желания все еще сбываются?
Кузнец вдруг смущается и его речь становится сбивчивой:
– Эээ, да нет, не так чтобы... Понимаешь ли, эти самые желания... В общем, была там такая сферка, мы как королеву убили, я смотрю – шарик. Красивый такой, но бестолковый, дай, думаю, оправлю в золото, да продам. А потом как-то нас все чествовали, не до того стало, я и забыл. Ну и живу себе, значит, спокойненько, шарик где-то в старых доспехах лежит, а потом у меня как-то странно так пошло, чего захочу – то и сбудется... Только вот всегда так сбудется, что лучше бы и не хотел... А потом у меня сестренка умерла, я и пожелал, чтобы, в общем, чтоб не было такого больше... Да ладно, не важно...
– И шарик еще у тебя?
– Нет, вообще история закончилась, спи давай. Даже цихлиды уже спят, чтоб им и не просыпаться.
– А где? – не сдается вейл, – может я попрошусь вылечиться, а? – добавляет он без особой надежды.
– Был бы – сам бы попросил давно. Нет его. Я его, гм, молотом. И осколки в болото. От греха подальше. Страшно мне стало, малыш, страшно. И век не жалел бы, если б не ты вот... Спи.
Вейл послушно закрывает глаза. Палбатус страдальчески морщится, собирается что-то сказать, но вместо этого поправляет плащ, под которым свернулся его маленький гость, и выходит в ночь.
На утро в дверь кузницы постучался боевой оракул. Посох силой ветра наделить просил. Мол, земляные чары его водяная магия вообще не берет, хоть посохом их бей, – зло добавил он. Маленького вейла исцелил мимоходом, даже неизвестного экспериментатора поискать обещался.
Только вот Палбатус, сколько ни старался казаться веселым, все как-то помалкивал, а вейла сторонился. Оракул пошутил, мол, что за дискриминация, сколько ни объясняй, что ты вообще-то сражаться, а не лечить, обучен, вечно кто-нибудь не умрет, так заразится. Пока всех воскресишь да исцелишь – убивать некого. Кузнец в ответ проворчал нечто в том смысле, что занимались бы каждый своим делом – больше толку бы было. А теперь поздно дергаться, остается ждать да смотреть. Хотя... Как будто раньше что другое оставалось...
А где-то среди всякой зелени в темных, несмотря на утреннее солнце, водах болота странно поблескивают какие-то искры, похожие на осколки стекла...
Трисс, СЯ
________________
– Расскажи историю, – просит маленький вейл, – пожалуйста...
Маленькому вейлу осталось недолго, от силы дня два, может быть, три, если заклинание сотворил совсем уж новичок. Оракула бы, но до города не успеть, а вероятность встретить его в их глуши...
Что же это за мир, где новички учатся творить заклятье медленной смерти на потерявшихся малышах своего же народа... Что-то недоброе происходит вокруг. Он чувствует это в воздухе, в невнятных шорохах в ночи. Он слышит отголоски подступающей неведомо откуда беды в историях редких новобранцев, забегающих в его хижину, чтобы сменить стихийные чары. Мир меняется и миру нет дела ни до старого кузнеца, ни до маленького вейла, миру вообще нет дела до живущих в нем, как и большинству из них нет дела до этого самого мира, его судьбы вообще и опасений деревенского мастера в частности. Слишком много магии, слишком много алчности развелось. Скорее обрести силу, быстрее разбогатеть, тысячи убитых чудовищ, на каждого монстра – по несколько желающих, золота, больше, еще больше золота, весь мир словно рехнулся, за золото можно купить и допуск к высшим ступеням боевых искусств, и редкие доспехи – когда-то их были достойны лишь лучшие из лучших, а теперь всякий удачливый торговец...
Старик Палбатус мрачнеет и маленький вейл шепотом спрашивает: скоро, да? Но ты ведь успеешь рассказать историю?
– Какое еще скоро, ха, тоже мне. От этой недосмерти еще никто не умирал, – ворчание выходит неискренним, но мальчик честно делает вид, что верит, а кузнец в свою очередь притворяется, что не заметил этого, – О чем же тебе рассказать... – никогда он не умел разговаривать с детьми. Что им можно сказать, а что нельзя... Этому, впрочем, уже все можно. Пусть узнает напоследок, раз уж потом не доведется. Что именно узнает? Это Палбатус представляет себе смутно. Как-то не случалось ему раньше задумываться о таком. Его дело – чинить пробитые доспехи, ковать мечи, зачаровывать снаряжение воинов, чтобы щиты поглощали смертельные атаки врагов, а удары союзников обретали невиданную силу.
Испокон веков детям рассказывали сказки. Сказки, где добро всегда побеждало зло, прекрасные принцессы и драконы играли раз и навсегда утвержденные роли, а главный герой был непременно рыцарем без страха и упрека. Кузнец пытался вспомнить что-нибудь из множества этих нехитрых историй, слышанных за его долгую жизнь. Но вспомнилось совсем другое.
– Есть такая древняя легенда о великой темной королеве. О прекрасной королеве этой говорить не стоит ближе к ночи, – голос стал привычно напевным, именно так эту историю когда-то рассказывал заезжий менестрель. – Говорят, была та королева всех мудрей и многих благородней, говорят и то, что не случалось в мире никого, ее страшнее. Впрочем, это врут, случалось много. В древности прекрасными краями правила, но как-то раз пропала, а когда нашли ее нескоро, то никто из выживших не рад был. – Дальше он не помнит и продолжает уже своими словами.
– Потом слухи ходили, это все Альянс, у них, конечно, повсюду храмы, свет да молитвы, но, если уж кого проклянут, – куда там союзникам Ярости. Только я не верю. Они к нам забредали тогда, но так, пару отрядов разведчиков, – то они какую-нибудь сторожевую башню захватят, то мы пару штук их воинов поймаем. Не война, соседские перепалки. А королева все говорила, мол, от мудрости одна беда – сколько ни сделаешь, понимаешь, сколь многого еще не знаешь и не можешь или, хуже того, никогда уже не успеешь узнать и совершить. Вот и не устояла. Это сейчас все в подземельях Рубера геройствуют, а тогда никто не осмеливался. По крайней мере, никто не возвращался. Хотя поговаривали шепотом у вечерних костров, мол, прошедший их до конца получит великую награду за свою храбрость – исполнение сокровеннейших желаний. Вот она и отправилась вместе с принцами, – старик снова сбивается на речитатив, – первый был воин, в схватках подобный тигру, второй был медведя сильнее, но мудр и спокоен, а третий охотником слыл среди лучших лучшим, он, как волк из лесов, раз найдя, не терял след зверя. И во всем они были подобны предкам своим героям и одной королеве в мире подчинялись они. Все трое...
Младший принц, говорят, не хотел идти, предчувствия его мучили или сны дурные, что-то в этом духе. Охотники – народ суеверный, в их ремесле удача – первое дело, тут без верных примет долго не протянешь. Но пошел. Все они пошли, там и сгинули. А потом собрался отряд, написали, как водится, что кому из имущества раздать, когда не вернутся, и отправились на поиски. Их и не ждали уже, а двое выжили, оракул и лучник, – стояли далеко, вот и уцелели.
Лучник, правда, слегка не в себе был, а оракул рассказывал, что много дюжин дней плутали они по магическим порталам, все дальше уходя от входа, и не зная, приблизились ли к своей цели хоть на шаг. Да и есть ли кого искать... Но об этом не говорили. Не к добру. А однажды попали в зал, где раньше не бывали, с трудом, но одолели толпу ядовитых скелетов и пошли дальше. На этом моменте оракул замолкал, как будто с духом собирался. В общем, услышали они из очередного портала звериный рев, а в комнатке за порталом – огромный волк в толпе скелетов. Кто-то по дурости возьми и скажи, что это зачарованный младший принц, все и бросились на помощь. Только вот волк со скелетами не сражался. Он у них там за главного был. Тут-то отряду и конец пришел. А подземелья Рубера переименовали в Рубер-Хаос и запретили туда соваться до поры до времени.
Палбатус замолкает, чтобы перевести дух, но маленький вейл, совсем забыв о том, что ждет его в ближайшем будущем, спрашивает, – а дальше?
Испокон веков детям рассказывали сказки, и испокон веков, вместо того, чтобы заснуть и дать взрослым заняться своими делами, они зачарованно спрашивали снова и снова, что же дальше, спеша по извилистым тропкам чужих сказочных жизней, и в то же время стараясь обилием подробностей отсрочить неизбежный конец. Конец, в котором, ясное дело, все (кроме побежденного зла) живут долго и счастливо, только вот им, детям, уже нет хода в эту долгую счастливую жизнь. Дети вообще вечно спешат. А смертные всегда стараются спрятаться от неизбежного за всякой суетой. Мысли о неизбежном не радуют и кузнец продолжает:
Время шло, колдуны и воины, в надежде раскрыть древние тайны постигали все новые и новые вершины мастерства и вот однажды другие герои вошли в зловеще алеющий портал Рубер-Хаоса. До второго уровня они добрались по зарубкам, оставленным предшественниками, и перед героями новых времен древняя магия оказалась бессильна. С последним отчаянным воем рухнул посреди круглого зала гигантский волк, упал, задыхаясь, ослепший и обездвиженный заклинаниями воин-медведь, и даже тигр, попеременно осыпавший противников огненными шарами и ударами огромных когтей, в конце-концов не устоял.
– Они притворялись! – восклицает маленький вейл, – как маленькие зверьки, когда над ними пролетают хищные птицы? А потом злые воины ушли и они ожили?
– Ожили, – печально соглашается Палбатус, – конечно, ожили на следующий день. Они каждый день оживают и каждый день умирают снова от руки охотников за сокровищами. А воины... Ты не думай, те воины не были злыми... Просто хорошими бойцами, верившими, что избавляют мир от чудовищ. Они поняли свою ошибку, только столкнувшись лицом к лицу с самой королевой Маго, в ярости атаковавшей убийц ее принцев. Это была славная битва, скажу я тебе, – старик мечтательно углубляется в воспоминания, которым, казалось бы, и взяться неоткуда за давностью не лет – столетий.
Маленький вейл не понимает. Он совсем запутался и никак не разберет, кто же герой: прекрасная королева и понравившиеся ему принцы, похожие на зверей, или те, кто не побоялся спуститься в полные древнего ужаса подвалы, чтобы их спасти, а вместо этого убил...
– Так там не исполнялись желания, – спрашивает он наконец, – их прокляли?
– Исполнялись, конечно. Королева просила бессмертия и вечной молодости и она их получила. А принцы мечтали уподобиться зверям по силе и ловкости. Только вот за все так или иначе приходится платить. Вместе с человеческим обликом принцы утратили рассудок и королевская семья оказалась узниками залов Хаоса, узниками, вечно требующими живой крови для поддержания их магически обретенной вечности. Только вот вокруг – лишь призраки да безжизненная нежить. И когда воины из плоти и крови приходят в Рубер, принцы и королева, обезумев от жажды, бросаются навстречу, но теперь им все реже удается одержать победу. Мы становимся сильнее, мальчик. Только вот, Богини его знают, к лучшему ли оно, наше могущество...
Но маленький вейл думает о другом:
– А желания все еще сбываются?
Кузнец вдруг смущается и его речь становится сбивчивой:
– Эээ, да нет, не так чтобы... Понимаешь ли, эти самые желания... В общем, была там такая сферка, мы как королеву убили, я смотрю – шарик. Красивый такой, но бестолковый, дай, думаю, оправлю в золото, да продам. А потом как-то нас все чествовали, не до того стало, я и забыл. Ну и живу себе, значит, спокойненько, шарик где-то в старых доспехах лежит, а потом у меня как-то странно так пошло, чего захочу – то и сбудется... Только вот всегда так сбудется, что лучше бы и не хотел... А потом у меня сестренка умерла, я и пожелал, чтобы, в общем, чтоб не было такого больше... Да ладно, не важно...
– И шарик еще у тебя?
– Нет, вообще история закончилась, спи давай. Даже цихлиды уже спят, чтоб им и не просыпаться.
– А где? – не сдается вейл, – может я попрошусь вылечиться, а? – добавляет он без особой надежды.
– Был бы – сам бы попросил давно. Нет его. Я его, гм, молотом. И осколки в болото. От греха подальше. Страшно мне стало, малыш, страшно. И век не жалел бы, если б не ты вот... Спи.
Вейл послушно закрывает глаза. Палбатус страдальчески морщится, собирается что-то сказать, но вместо этого поправляет плащ, под которым свернулся его маленький гость, и выходит в ночь.
На утро в дверь кузницы постучался боевой оракул. Посох силой ветра наделить просил. Мол, земляные чары его водяная магия вообще не берет, хоть посохом их бей, – зло добавил он. Маленького вейла исцелил мимоходом, даже неизвестного экспериментатора поискать обещался.
Только вот Палбатус, сколько ни старался казаться веселым, все как-то помалкивал, а вейла сторонился. Оракул пошутил, мол, что за дискриминация, сколько ни объясняй, что ты вообще-то сражаться, а не лечить, обучен, вечно кто-нибудь не умрет, так заразится. Пока всех воскресишь да исцелишь – убивать некого. Кузнец в ответ проворчал нечто в том смысле, что занимались бы каждый своим делом – больше толку бы было. А теперь поздно дергаться, остается ждать да смотреть. Хотя... Как будто раньше что другое оставалось...
А где-то среди всякой зелени в темных, несмотря на утреннее солнце, водах болота странно поблескивают какие-то искры, похожие на осколки стекла...
Трисс, СЯ
Последнее редактирование: